Благодаря вышиванию у переселенцев из Луганска появилось ощущение семьи, желание жить и двигаться дальше

В середине двухтысячных, когда муж Инны Ермаковой увлекся вышиванием, вышиванки были для нее не столько чем-то сакральным, сколько возможностью всегда хорошо выглядеть – на зарплату инженера и ученого многого позволить себе не можешь. В Луганске Инна была одной из немногих, кто ходил в вышиванке. Когда в родной город пришел российский агрессор, именно проукраинская позиция поставила под угрозу жизнь супругов. Они были вынуждены уехать в Винницу. Как вышивание помогло лечить раны, нанесенные войной, как познакомило с единомышленниками со всей страны и как сегодня супруги восстанавливает подольскую вышивку – в новом материале спецпроекта «Укринформа» к 15-летию Всемирного дня вышиванки.

УГРОЗЫ ОТ ОККУПАНТОВ — ИЗ-ЗА ВЫШИВАНОК

Инна Ермакова была заведующей кафедрой художественной фотографии в Луганской государственной академии культуры и искусств, ее муж Андрей работал инженером. В середине двухтысячных начали ездить отдыхать в Карпаты. Там мужчина впервые увидел гуцульскую низинку – технику, отличную от привычного крестика. Она его заинтересовала, понемногу начал вышивать.

«Я всегда говорю, что такой вышивкой мог заниматься только мужчина. Это требует такой сосредоточенности и терпения. Я на такое не способна. Я быстро устаю, оно у меня летит, даже не смотрю, куда. А он любит такие монотонные работы», — рассказывает Инна.

Затем Андрей зарегистрировался на форумах о вышивке, начал выставлять туда фото работ, выкладывать детальные схемы узоров. Сперва вышивальщицы думали: да это женщина делает, но ради большего количества лайков зарегистрировалась под мужским именем. Так у семьи Ермаковых появились друзья по всей стране. Супруги ездили с мастер-классами во Львов, Полтаву.

«Ну, на ком тренироваться? Тренировался на мне. Я очень любила полтавскую лиштву – с вырезанием, белое по белому шитье. И где-то с 2010-го я довольно часто надевала вышиванки. Часто давала интервью как преподавательница новой специальности, чтобы популяризировать ее. Я знала, что в вышиванке всегда буду выглядеть хорошо. Не была тогда националисткой. И могу уже теперь признаться: в шахтерском регионе был настолько большой разрыв зарплат, что преподавательница не всегда могла себе позволить какую-то уникальную вещь. А вышиванка была уникальной. Тем более, что ее вышивал муж. Поэтому это еще и такой оберег, вещь дорогая для меня и приятная. В этих вышиванках я ходила и в филармонию. По этим вышиванкам меня узнавали и идентифицировали», – вспоминает женщина.

Когда в Луганск пришли российские оккупанты, супруги начали получать угрозы купить тренажер.

«Думаю, отчасти из-за общения на украинском языке, но больше из-за визуального образа. Да и оккупационные технологии запугивания: кого-то привязать к столбу, чтобы другие боялись», — говорит Ермакова.

Поначалу семья не восприняла это всерьез: какие могут быть пытки и подвалы в ХХІ веке? Но потом их знакомые оказались «на подвале». Кроме того, один коллега Инны, который поддерживал «русский мир», его уже нет в живых, позвонил и сказал: «Ермакова, твое лицо узнаваемо, все знают тебя по вышиванкам, хорошая кандидатура для показательного наказания. Выедь на две недели из Луганска, все уляжется — и вернетесь».

Тот звонок спас Ермаковых. В июне 2014-го они выехали «на две недели». Думали позже вернуться, забрать вещи и переехать, потому что не смогли бы уже жить в городе, где преследуют за украинский язык. Правда, успели отправить две посылки «Новой почтой», после этого почта перестала работать. В посылках были ткани, которые покупал Андрей, вышиванки, книги по вышивке и минимум вещей. Знакомые потом смеялись от их непрактичности: вывезли иглы, а не зимние ботинки.

«Наше счастье, – говорит Инна, – что уезжали не от войны, а от людей. 8 июня в Луганске еще особо не было войны. Да, были захвачены админздания, да, перестрелки, но страшная война пришла уже после нашего отъезда».

9 июня Ермаковы вышли на железнодорожном вокзале Винницы впервые в жизни. Их пригласили гостить друзья.

«Гостим седьмой год уже», — смеется женщина.

В управляемой Россией «ЛНР» их объявили врагами. А их квартиру разграбили и растрощили, в том числе и собранные с любовью коллекции писанок и косовской керамики.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПОДОЛЬСКОЙ НИЗИ

В Виннице Инне удалось адаптироваться быстрее. Андрей же тяжелее переживал происшедшее. Забросил вышивание, думал идти воевать. И тут винничанки, которые следили за творчеством мужчины, предложили организовать встречу. Андрей согласился на один мастер-класс. В конце женщины уговорили еще на одну встречу. В итоге так возникла студия вышивки «Свої. Рідні».

«Это были еженедельные бесплатные занятия вышивкой, которые проводил Андрей по субботам и воскресеньям. Через студию прошло около трехсот женщин. Вообще, муж не берет денег ни за схемы, ни за мастер-классы. Он может сделать вышиванку и подарить кому-то. На заказ не шьет. Говорит, это слишком дорого, чтобы его продавать. И хотя нам предлагали ввести абонплату за встречи, ведь мы переселенцы, надо платить за жилье, Андрей говорит, что на этом нельзя зарабатывать и называет это своей инвестицией в Украину. Говорит, даже доплачивал бы за то, что люди ходят в студию и интересуются украинскими традициями», – рассказывает Инна.

Когда Ермаковы впервые увидели образцы винницкой вышивки, были удивлены, что она неизвестна в Украине.

«Она поражала тем, что там настолько деликатная вышивка. И по разнообразию техники восточноподольская вышивка, пожалуй, одна из самых богатых в Украине. И мы начали искать возможности ездить в экспедиции по селам Винницкой области, чтобы исследовать, общались с пожилыми людьми, искали носителей знаний. Нас эти экспедиции обогатили эмоционально, но не дали много ответов о технологии вышивки. Чтобы женщина помнила подольскую низь, ей должно быть лет 80, то есть, она должна была родиться во время или после Второй мировой. Много таких женщин, которые вышивку просто не хотели вспоминать. Есть мнение, что это поколение и утратило украинскую вышивку. Но вся их молодость и зрелость прошла в Советском Союзе, им часто было не до этого», – рассказывает Инна.

Женщины рассказывали, как их мамы собирались на «годинки» – вечерницы для вышивания. Поделились некоторыми историями. Технологию же Андрей восстанавливал самостоятельно. Благодаря его работе и работе его единомышленниц из студии, подольскую низь удалось сохранить. Андрей восстановил несколько старинных орнаментов, они красно-черные и с мощными славянскими символами, например, сваргами – крестами, которые вращаются и символизируют развитие Вселенной. Восточноподольская низь – это счетная техника: две нити пропустили, через три нити подогнули нитку, и каждый ряд не повторяет предыдущий.

«Был забавный случай. В студии восстанавливали старинную вышиванку. И ни одна вышивальщица не видела нитей основы! Мы так долго разгадывали, как можно вышить. Пока в одной экспедиции не нашли пожилую женщину, которая собственноручно вышивала. Мы у нее спросили, не было ли у них каких-то специальных очков. Она так возмущенно говорит: «Дитино, я що, не бачила ниток?» А потом выяснилось, что эти сорочки девушки вышивали до 15 лет, это было приданое. «А потім я віддалася і шила вже для чоловіка і дітей», – сказала нам Мария», – рассказывает переселенка.

Из экспедиций у Инны — целый ворох историй. В Бершадском музее, в который они приехали вместе с женщинами из студии, увидели большую коллекцию брокаровских сорочек — вышитых крестиком, которые фактически вытеснили традиционную вышивку. Были разочарованы. Работницы музея позвонили в сельскую школу, где также была коллекция вышиванок. Впрочем, вышивальщицы не очаровывались, чтобы не разочароваться. Но когда зашли в музей в виде украинской светлицы, увидели такую коллекцию вышиванок, что просто онемели. Они были действительно уникальны.

«Был еще один случай, когда мы поехали еще в одно село, а нам говорят: «Підіть у той кінець села і подивіться в тої жінки сорочки. Вона була така скупа, навіть на себе жаліла вдягати сорочки, то й зберегла цілу скриню». У нее вышиванки были в очень хорошем состоянии, потому что почти не ношеные», – с улыбкой рассказывает Инна.

Они с мужем не хотели собирать вышиванки. Но вышиванки начали стекаться к ним.

«Привозят оторванные рукава и говорят: Заберите, баба умерла, а внуки сожгут. Конечно, мы ее забирали. Было такое, что нам приносили вышиванку, которой вытирали трактор, и она вся в смазке, а ей 120 лет. Не все можно отстирать, но для нас главное – узор и техника. И так начали попадать к нам вышиванки странными путями», – говорит Ермакова.

Однако в возрождении винницкой вышиванки есть и минусы. Мода на эти вышиванки повысила их в несколько раз в цене.

«Нужно учить, нужно восстанавливать, но не нужно из народного искусства делать культ. Когда поднялась эта волна интереса, у людей в селах начали скупать те вышиванки, которые, по большому счету, должны были бы оставаться в семье. Эта волна перекупки и моды сыграла свою злую шутку. Есть экземпляры, которым по сто лет и больше, это домотканое полотно, конопля, лен, оно плохо реагирует на современную химию. Эти вышиванки быстро изнашиваются от неправильного хранения, стирки, больше всего – от ношения. Это страшное слово «мода». Уничтожается огромное количество вышиванок. Мы восстановили несколько уникальных вышиванок. Новая вышиванка есть новая. Ее нельзя воспроизвести целиком. Потому что и некоторых материалов уже не существует, и даже если восстановлена техника, копии и реплики не являются артефактом. Нужно показывать артефакт и восстановленную вышиванку, – говорит Инна. — Это должна быть осовремененная мода с элементами народной культуры. Это необходимо. Это делает нас уникальными. Есть такие техники, которыми нужно гордиться, ведь они действительно очень изысканные. Нужно носить вышиванки, а не надевать на себя вышиванку, которой 100-120 лет. Ей место в музее».

ПОСТЕЛЬ И БУКЕТИК ЛЕСНОЙ ЗЕМЛЯНИКИ

Вышивание изменило жизнь Инны и Андрея.

«Это стало нашим спасательным кругом. Мы приехали из Луганска с одним чемоданом, сыном и собакой. И тебе на новом месте нужно начинать. У тебя нет своей ложки, своей чашки и подушки. Это все нужно купить. И буквально со всей Украины люди нас вынесли на своих плечах из нашего горя. Люди нас поддерживали, как могли. Причем это изменило меня саму, – рассказывает Ермакова. — Я была немножко с характером, привыкла сама за себя отвечать. Но когда ты оказываешься в чужом городе с тысячей гривень в кармане, и неизвестно, сколько на это нужно жить… И тут одна из вышивальщиц пишет мужу сообщение: «Андрей, я знаю, что вы переехали, у вас ничего нет, а у нас с мужем за 20 лет жизни накопилось уже столько вещей: постельного белья, полотенец, если вы не против, мы хотим помочь». Получаем полную коробку новых полотенец, постельного белья невероятного качества, и на бирке стоит дата изготовления – май 2014. Я так плакала над той коробкой! Это называется — о лишнем барахле… И я понимаю, что это специально для нас пошли и купили. И помогли так, чтобы не обидеть… Девочки из Тернопольской области присылали овощи и букетик лесной земляники. Это мелочи, которые очень долго поддерживали. Или кастрюлю, в которой лежали носки и брасматик. Или открытки со словами поддержки. У нас было так много помощи, что мы передавали вещи, лекарства и деньги еще нескольким десяткам семей переселенцев! А еще нас приглашали по всей Украине. Писали: «Если вам тяжело в Виннице, приезжайте в Днипро, Запорожье, Сумы, Луцк». Мы знали, что куда ни приедем — везде кто-то есть».

Инна вспоминает с улыбкой те трудные дни. Именно общение, студия помогли им подружиться с большим количеством людей.

«Ты не чувствуешь себя чужим в чужом городе, он становится твоим через своих людей. Мы будто укоренились в Виннице. И нам люди говорили: «Вы для нас такие винницкие, что мы и не верим, что вы с Востока, будто всю жизнь здесь живете». Благодаря вышиванию у нас появилось ощущение семьи, восстановление круга друзей. Это придавало силы и желание жить и двигаться дальше», – улыбается Инна.

Анастасия Федченко