Марина Курапцева: «Все хорошо, помогать не нужно», или Переселенцы и искусственный позитив
Около четырех лет назад я брала интервью у одного из украинских социальных психологов. Говорили о том, как противодействовать стигматизации и дискриминации, как снизить негатив в отношении переселенцев из Донбасса в украинских медиа. Я получила рекомендацию «писать только о положительных примерах». А как же реальная жизнь, в которой не все так радужно?
Открыл бизнес – молодец, не открыл – лентяй?
Я называю «искусственным позитивом» явление, когда малочисленная группа, скажем так, довольно обеспеченных переселенцев представлена как пример для подражания для тех, кто живет в нищих селах и пытается выжить. На мой взгляд, ситуации несопоставимы. Это две разные вселенные. В одной у тебя есть пиццерия, уютный ресторанчик, мастерская по ручной росписи посуды (…). В другой – ты экономишь на сечке и подсолнечном масле, чтобы оплатить счет за электроэнергию. Или – на электричестве, чтобы оплатить счет за воду. Или – на себе, чтобы больше досталось детям.
И здесь не идет речь о разносолах, дорогой бытовой технике или брендовой одежде. Большинство переселенцев просто пытаются выжить. В ХХI веке в Украине, которая стремится стать частью Европы не только географически. К сожалению, проблемы этой части внутренне перемещенных лиц редко освещаются украинскими медиа. Еще реже они освещаются объективно. Так, в СМИ периодически всплывают «душераздирающие» истории переселенцев, живущих в санаториях, модульных городках, общежитиях, и, как правило, эти публикации / сюжеты демонизируют переселенцев, противопоставляют их остальному обществу, чему активно способствует само наличие таких «поселений», до боли похожих на гетто.
Почему-то бытует мнение, что переселенец, покинув дом, лишившийся прежней жизни, получивший глубокую психологическую травму, при этом должен лучиться радостью и «не ныть», говорить только о том, что «главное – мы теперь в мирной Украине. А больше ничего не нужно». Но факт в том, что как раз многое нужно. Нужны, для начала, реабилитация, медицинское обследование, жилье и работа. А теперь представьте, что еще вчера вы думали, что не выберетесь из-под обстрела, а сегодня находитесь в чужом городе, в кармане у вас паспорт и какая-то тысяча гривен, а на руках – ребенок. Позитивная ситуация? Хочется расправить плечи и запеть гимн?
Довольно часто украинские СМИ ретранслируют месседжи политиков, лидеров мнений, блогеров, о том, что переселенец должен «уметь устроиться», а для этого якобы достаточно устроиться на работу. Но так ли это просто – трудоустроиться? И мы сейчас говорим не о бизнес-секторе, а о наемных работниках. Параллельно с рассказами об «алкоголиках, хулиганах, тунеядцах» подается совершенно другая информация – о тех, кто начал собственное дело, да еще и предоставил украинцам рабочие места.
Возможно, со стороны такое сравнение, точнее, противопоставление, и выглядит нормально и логично, но переселенцы в такие моменты вспоминают ужас бегства и то, что ему предшествовало; голодные месяцы или даже годы; невозможность порадовать детей лишней игрушкой. Некоторые из нас забыли, что такое ходить в театр, кино, на выставки, в музеи. На это нет ни денег, ни времени, ни сил. А иногда просто нет возможности – например, когда моя семья жила в селе на Львовщине, мы, даже отложив деньги на билеты в театр, не могли поехать, так как в позднее время попросту уже нет транспорта, чтобы добраться в обратном направлении.
Где искать позитив?
Безусловно, я радуюсь за земляков, которые смогли добиться успеха, и горжусь ими. Но не представляю, как можно требовать того же от всех остальных, с учетом того, что многие украинцы из числа внутренне перемещенных лиц являются пенсионерами, людьми с инвалидностью, многодетными родителями, – да и просто одинокими растерянными людьми, не знающими, с чего начать собственную жизнь.
Но ведь действительно, постоянно печалиться невозможно. Так, где же нам, переселенцам, все-таки искать позитив? Везде. Не только искать, но и творить его самостоятельно.
Я знаю переселенцев, которые остаются добрыми и приветливыми, оптимистичными и веселыми даже при минимальном количестве денег в доме. И такими людьми я безмерно, бесконечно восхищаюсь: их терпением, верой в будущее и собственные силы, умением мобилизовать все ресурсы, чтобы пережить день сегодняшний, и с честью встретить завтра. И это не пресловутое, тоже разрекламированное СМИ умение «находить радость в бедности», какая уж тут радость, – а просто нежелание сдаваться, это наше «донецкое» упрямство, невозможность сдаться на милость обстоятельств (хотя есть и те, кто отказывается от попыток устроиться в мирной Украине, и возвращается домой – в оккупированную зону, но то уже другая история).
Позитив – это прекрасно. Без него нельзя, особенно в нашей ситуации, когда поначалу, после бегства, не знаешь, что тебе готовит грядущий день. Когда бессмысленно бояться и плакать, переживать и волноваться, начинаешь проще реагировать на какие-то острые моменты. Это нужно, чтобы аккумулировать силы. Мало ли, за что завтра проголосует парламент, что подпишет Кабмин, что предложат «активисты»? Позитив – это чувство юмора, порой непонятное окружающим. Действительно, как можно смеяться, когда нет жилья, не хватает средств на аренду нормальной квартиры с хотя бы минимальными условиями для жизни, словом, когда не закрыты даже базовые потребности? Никак – но мы смеемся. Потому что это необходимо.
Позитив можно искать везде, кроме ложных заявлений о том, что «все уже давно устроились, и даже собственный бизнес есть». Потому что это – неправда. Почему ажиотаж вызывают позитивные примеры? Потому что они – редкость, потому что на фоне общего горя переселенцев это – капля в море. Исключение из правил.
Опасная ложь
Какой вывод сделает житель мирной территории, член принимающей громады, которого просто атакуют информацией об успешных переселенцах, сумевших устроиться на новом месте чуть ли не лучше, чем дома? Наверное (как минимум), сначала удивится, потом может даже позавидовать, а потом – привыкнет к мысли о том, что переселенцы, «до сих пор» нуждающиеся в поддержке, – сплошь тунеядцы и лодыри, которым «все должны». При этом уже не учитывается, что переселенцы – не какое-то явление 2014 года; украинцы покидают свои дома и направляются на мирную территорию ежедневно, все пять лет, начиная с аннексии Крыма Россией. Почему не учитывается? А об этом просто не говорят.
Каждый раз, когда я пишу подобный текст или даю комментарий коллегам, меня охватывает чувство нереальности происходящего: как могло случиться так, что украинцам нужно объяснять элементарные вещи, до хрипоты повторяя: «У нас война, война, война…». К слову, на днях меня спросила новая знакомая: «А у вас там на Донбассе, что, и правда русские? Или там только местные? И почему вы все бежите, что, так сильно стреляют?». Вместо ответа я спросила, где она находилась пять лет, и почему не знает, против кого борются, погибая каждый день, украинские солдаты. Конечно, ответа не получила. Конечно, я могла бы упрекнуть свою знакомую в нежелании видеть реальность, нежелании думать самостоятельно, неумении анализировать информацию.
Вместо этого я попыталась понять женщин, которая живет в своем мире, куда нет доступа «стрессовым» новостям, нежелательной информации, которая может расстроить, нарушить покой. И я не стала говорить упреков, а просто объяснила ситуацию. А потом подумала: спор бы занял гораздо больше времени, и, скорее всего, перерос бы в ссору. Но если человек задает прямой вопрос (пусть, с моей точки зрения, глупый и даже страшный), лучше дать прямой ответ, а не строить высокую стену между собой и окружающими, – пусть они и не всегда дают себе труд понять, что же гонит нас, переселенцев, из дома.
Это то, чем должны заниматься украинские журналисты с момента агрессии России против Украины: разъяснение, детальное разъяснение происходящего. Это совершенно необходимо, учитывая силу воздействия российской пропаганды на украинцев, не знакомых с методами ведения гибридной войны, да и вообще, не ожидавших нападения от России. Возможно, косвенное обвинение Донбасса в войне, то и дело всплывающее в ряде украинских медиа, как раз заставляет жителей мирной территории видеть в переселенцах лентяев, и ориентироваться на немногочисленные «истории успеха» как на образец.
На мой взгляд, впадать из крайности в крайность – плохо. Тем более, если идет речь о журналистах, формирующих образ переселенцев. Остается только надеяться, что некоторые наши журналисты в конце концов вспомнят, что наш долг – объективное освещение событий. И на первый план выступят не выхолощенные истории успеха, а истории реальных людей с реальными проблемами. И да, историй успеха среди них тоже будет немало.
Марина Курапцева, независимая журналистка, переселенка из Енакиево
для РПД «Донецкие новости»
Комментариев нет