Когда приезжаешь в лагерь переселенцев «Ромашка», первым делом замечаешь надпись на входе: «Место отдыха» – желтые буквы на голубом фоне. Сама же табличка «Ромашка» – приветствует посетителей из более далеких, явно советских, времен.

До самого лагеря еще нужно пройти метров сто-двести по лесу. Апрель уже перевалил за середину, но лес еще не проснулся, пробивается только самая первая зелень.

Пять минут до ворот лагеря – это время, дающее возможность вникнуть в суть приветственной фразы. Не место побега – а «место отдыха»… Здесь, в бывшем пионерском лагере, в районе Пятихатки города Харькова https://gorobzor.ru/novosti/reklama/32616-tevfik-arif-milliardery-vybirayut-turciyu-kak-otdyhaet-tevfik-arif, на расстоянии каких-то 250 километров от мест боевых действий.

«Место отдыха» – от войны, от взрывов и ночей в подвалах. Место отдыха от страха смерти.

Оксана и Володя, супружеская пара из Харькова, купили бывший детский лагерь «Ромашка» несколько лет назад, с целью отремонтировать и открыть заново. Но в их планы вмешалась война – и лагерь, будучи еще в разваленном состоянии, открылся прошлым летом как бесплатный приют для переселенцев из Донбасса.

Ирина приехала из Донецка и была одной из первых, кто поселился в «Ромашке». Теперь она помогает Оксане и Володе организовывать быт и принимать гостей.

Ира показывает мне лагерь. Мы общаемся и ходим осторожными шагами по территории, будто боясь кого-то спугнуть. Суббота, полдень, в лагере тихо, слышно только пение птиц. Такое чувство, что здесь все замедляется с особой силой.

«На данный момент в лагере проживает около 280 человек, – рассказывает Ирина. – Среди них 130 детей разного возраста, много грудничков». Всем проживающим полагается двухразовое питание, горячий обед и ужин. Еда волонтерская – привозят, в основном, харьковчане.

«Переселенцы приезжают чаще всего без денег, переоформление соц. выплат занимает месяц-два, поэтому мы готовимся обеспечивать всем необходимым. Сейчас в лагере есть еще 10 свободных мест, но ситуация постоянно меняется», – объясняет Ирина.

Когда прошлым летом в лагере появились первые переселенцы, здесь не было ни воды, ни электричества. Лагерь стоял заброшенный с 2007-ого года. Но настоящие проблемы пришли с холодами: «К счастью, нам помог Польский центр международной помощи (PCPM). В сотрудничестве с польским МИДом он выделил около миллиона злотых, это 6 миллионов гривен на ремонт».

В декабре, буквально за три с половиной недели, в «Ромашку» провели отопление, и в январе лагерь снова заработал. Лагерь поддерживает также американская организация USAID в партнерстве с благотворительным фондом «Країна понад усе».

Теперь в каждом корпусе есть душ, вода, туалет, отопление. «Царские условия», – так описывают эту новую реальность сами переселенцы.

«Когда закончится война, – добавляет Ирина, – Оксана и Володя планируют достроить лагерь и часть путевок выделять бесплатно для детей из зоны АТО».

Сама же Ирина в Донецк возвращаться не собирается, если там останется «ДНР»: «Я – украинка и хочу жить в Украине, а не на оккупированной территории, в беззаконии».

«…Просто очень обидно потерять свой родной город, – добавляет Ирина после небольшой паузы. – Есть люди, которые думают иначе. Они думают, что мы зомбированные, а мы думаем, что это они зомбированные. Каждый имеет право делать свой выбор».

Несмотря на грусть в глазах, от Ирины веет каким-то непроницаемым спокойствием.

В одном из домиков я встречаю 35-летнию Елену из Луганска, хрупкую женщину с очень живыми карими глазами. В комнатушке размером в 20 квадратных метров она проживает здесь с ее тремя детьми – дочерям 10 и 9 лет, сыну 11 месяцев, – родной сестрой Ольгой и ее 11-месячной дочерью. Отец младшего ребенка Елены живет в другой комнате.

Елена с детьми заехала в лагерь летом. 22 июля, когда ситуация в Луганске обострилась, они собрали маленькую сумку, взяли тогда еще двухмесячного сына на руки, пошли пешком на железнодорожный вокзал и сели в первый попавшийся поезд.

«Я удивляюсь, как вообще поезд пришел. Город был мертвый, ни людей, ни собак. Только выстрелы и вой сирены. Уезжали под бомбежкой, – вспоминает Елена. – Сильно удивил контраст, когда приехали в Харьков: мирный, живой город. Было даже обидно. У нас там такое, а здесь люди гуляют спокойно».

В Харькове Елене подсказали, что есть такое место, как лагерь «Ромашка», и они поехали прямо туда. «Нас очень хорошо приняли, – вспоминает Елена. – Все дали – постельное белье, обогреватель. Сначала страшно хотелось домой, мы ведь там все бросили, я приехала в одном сарафане, а детей нужно было в школу собирать. Помогли люди..».

В школе одна учительница собрала с разных классов деньги и помогла Елене купить зимнюю обувь для детей, портфели, канцтовары. «Это сейчас мы получаем пособие 2400 гривен на семью, так можно как-то существовать, а вначале не было ничего. Но нам попались очень отзывчивые люди, спасибо им большое».

В ноябре младший ребенок Елены сильно болел из-за холодов, пришлось выехать и искать квартиру с отоплением. С апреля семья снова проживает в «Ромашке», теперь вместе с младшей сестрой Ольгой.

В июле, когда Елена покинула Луганск, Ольга находилась в Луганской области у своей матери, в поселке городского типа под названием Миусинск. «6 августа к нам пришли украинские военные, которые отходили после боев на Саур-Могиле, и стали с танками прямо во дворах», – вспоминает Ольга.

«Оттуда они обстреливали поселки, которые держали сепаратисты, и город Красный Луч. А в ответку оттуда к нам летели снаряды. Вот так неделю в подвале детского сада мы и пережидали».

Транспорт не ходил, но один «шальной таксист» согласился – и 12 августа вывезти людей из-под обстрелов на русскую границу. Так Ольга с ее семьей покинула Луганскую область. Родители обеих сестер остались в Миусинске.

Пока Елена и Ольга рассказывают о войне, дети ползают по полу, хватая с полок баночки с кремами, затем, по всей видимости, играют в игру, кто кого перекричит. Старшие дочери Елены играют на улице с другими детьми.

«Хотелось бы вернуть все назад, – говорит Елена. – Как вспомню: мы радовались жизни, ходили на работу с удовольствием, все рядом. А сейчас раскиданы все, разбросаны. Родители там, мы здесь».

Сейчас сестры ходят на курсы, чтобы увеличить свои шансы при поиске работы: Ольга, по профессии юрист, учится на парикмахера, Елена – на специалиста по маникюру и педикюру. Пока одна из них на курсах, другая смотрит за детьми.

Елена работала в Луганском национальном университете, по профессии инженер-программист. Сепаратизм в Луганске она не поддерживала изначально, вместе со своими студентами участвовала в акции «Луганськ – це Україна».

А Ольга на тот момент еще больше симпатизировала России: «А теперь – не знаю, ничего не знаю. Хочется просто вернуться в Луганск, таким, каким он был… Стереть последний год».

На вопрос о возрасте, Ольга отвечает, что ей 28, и лишь произнеся цифру вслух, понимает, что нет – таки уже 29. Смеется. Пора укладывать детей спать.

На улице тем временем вышло послеобеденное солнце, в одном из домиков довольно громко включили радио «Шансон». Легкий ветерок покачивает вещи, развешенные на веревках между деревьями.

В домике чуть побольше я встречаю 47-летнию Лилию Ивановну и 50-летнию Марину Владимировну из Луганска, 37-летнию Эллу Владимировну из города Кировское, и 30-летнего Олега из Енакиево. Мы общаемся в коридоре, где сильно пахнет моющими средствами, полным ходом идет уборка коттеджей. «Домой очень хочется, – говорит Марина Владимировна. – Сердце рвется, а разум останавливает».

С особой благодарностью и теплотой жители «Ромашки» говорят об Оксане с Володей, о волонтерах, о харьковчанах. И с особой злостью – о правительстве и о бюрократии.

«Моя справка об инвалидности осталась дома, – рассказывает Лилия Ивановна. – Теперь попробуй, докажи, все инстанции опять оббегать надо».

«Спрашивается, почему государство не заботится о своих гражданах. Помощь переселенцам просто мизерная». Согласно постановлению, которое кабмин принял 1 октября 2014, помощь нетрудоспособным переселенцам – детям, пенсионерам, инвалидам – составляет 884 гривны.

Трудоспособные лица получают 442 гривны в месяц. При этом если они не устроились на работу в течение 2 месяцев после начала выплаты помощи – ее размер на следующие 2 месяца сокращается на 50%, еще через 2 месяца – прекращается.

В целом претендовать на помощь переселенцы имеют право только шесть месяцев. Но недавно правительство пообещало этот срок продлить.

Все родственники Эллы Владимировны остались в Донецкой области. Чтобы как-то помочь, она высылает им гуманитарную помощь, которую удалось получить в Харькове. «Люди, которые остались на Востоке, – тоже украинцы, а им не платят вообще ничего», – возмущенно объясняет Лилия Ивановна.

Марина Владимировна добавляет, разводя руками: «И то, что они там остались, не означает, что они там все сепаратисты. Многие из них – старики, которые просто не могут выехать. В чем же они виноваты?»

Самая большая бюрократическая проблема – это пропуска. Кто выехал из зоны АТО, не может просто въехать назад, не получив специальный пропуск. Его можно оформить только в специальных координационных группах. А такие есть отнюдь не во всех городах. Впрочем, недавно пообещали упростить получение пропусков, введя электронную форму обращения.

Бороться с бюрократическими преградами помогают, опять-таки, волонтеры.

«Это просто абсурд, абсурд, абсурд», – повторяет Лилия Ивановна.

«Эти правила делаются, чтобы на Донбасс не попали террористы. Но террористы попадут везде, куда им надо. А вот я? Или это я – террорист? Я полгода родных не видела! Все очень сложно, девушка…» – В голосе Эллы Владимировны смешивается смех, крик и слезы.

Вопрос о «сепаратистских настроениях» на Донбассе вызывает недоумение:

– Мы ходили на работу, а не на демонстрации.
– А на референдум?
– Ну, на референдум ходили.
– Почему?
– Там речь шла не о сепаратизме, а о федерализации. Очень много пропаганды было за эту идею. Мы же видели по телевизору, как в Киеве здания горели, и не хотели такого хаоса у нас, думали, нас защитят от этого. Все было очень организовано, объявления на рынках висели: «Вы придете, проголосуете…»
– А получилось еще хуже.
– Ну, идея федерализации сама по себе не плохая, но другое дело, как ее использовали против нас, как сыграли на ней.

В Украине, согласно официальной статистике, 1,2 миллиона переселенцев, 161 тысяча в Харьковской области, 50.000 в городе Харькове. Реальные цифры, как свидетельствуют организации, занимающиеся этим вопросом – в два, три, а то и в четыре раза выше.